Голосование за ходы

Беспокойно переминающаяся с ноги на ногу Вирджиния только и ждала сигнала, что мужчины определились. Волшебное слово “Валим!” прозвучало словно музыка для ее ушей. По инерции девушка протянула руку Дане в ответ, продолжая касаться кончиками пальцев другой ближайшей стенки. “Художественное перекладывание ответственности!”, - еще успела мысленно восхититься она, - “Надо же, какая удачная фраза, надо будет ее запомнить для использования в подходящих ситуациях, а таких мне встречалось немало”.

Следом за скрежетом, который еще получалось игнорировать, раздался незнакомый голос. В голове Ви закувыркались правила выживания из фильмов ужаса. Не разделяться! Не спускаться в подвал? Или не бежать на верхний этаж? Уж точно не задавать в темноту (или в туман!) дурацких вопросов типа “Эй, есть тут кто?” Что-то там еще было про секс, но это она не успела вспомнить. Как оказалось, осуждать глупых героев было гораздо проще, чем поступать правильно самой. Вирджиния обнаружила себя поглощенной единственным желанием - оглушительно взвизгнуть от вспышки ужаса, а потом бежать - все равно куда, лишь бы дальше от этого чужого голоса.

Вместо этого она резко зажала себе рот обеими ладонями, чтобы не заорать, и застыла на месте соляным столбом. Через вечность сообразила, что отпустила стеночку и не ухватилась за Даню. Одними губами, безвучно:
- Убийца? - Обвела спутников, кого могла еще видеть, огромными, как блюдца, испуганными глазами, и заозиралась в поисках чего-нибудь увесистого - кирпича, полешка, ножки от стула или хотя бы сковородки… Опомнилась достаточно, чтобы сообразить и вновь коснуться стенки, и другой рукой дотронулась до плеча Дани, прежде чем отворачиваться, обшаривая вокруг глазами. Едва слышным шепотом спросила: - Что делать-то будем? Драться или бежать?

- Родня… - Вирджиния покачала головой и неодобрительно цокнула. - Уж простите мне прямоту, Томас, не мое это дело, конечно, но не могу согласиться с выбором… - она побудительно умолкла, давая вознице шанс подсказать имя тестя. Вне зависимости от сообразительности Томаса, она продолжила. - Марту могу понять. Вашего тестя… Как его величают, кстати? Из-за гордыни отказываться от возможности узнать своих собственных внучек? От уникального неповторимого опыта! Уф, нет, это я не могу, отказываюсь понимать. Зря это он. Сами-то вы как смотрите на ситуацию? Думаете, стоит Марте помириться с дедом? Как вы, к слову познакомились? Вы сами ведь в Аблеморе не бывали?
Вероятно, Вирджиния просто поддерживала вежливую светскую беседу. Задавала вопросы она с откровенным интересом и ожидала ответы с искренним участием.

- Томас? А от какой отметки вы ведете свое… это… - Упоминание даты и предыдущие вопросы мальчишек про религию натолкнули Вирджинию на идею, которую она до конца не сформулировала, и начала говорить прежде, чем нашла в памяти слово, которое ей было нужно. Она пощелкала пальцами, подгоняя свои мозги, и решила перефразировать целиком. - Я имею в виду, какое событие произошло в году, который решили назначить первым? Что-то ведь должно было случиться, что-то большое и запоминающееся?

- А что это такое вы ему показали, Томас? - Спросила девушка, на всякий случай негромко - вдруг в этих местах проявлять подобное невежество - преступно?
Оказавшись внутри каменных стен, Вирджиния обнаружила себя с интересом рассматривающей городок. По привычке срисовывая прикиды прохожих, она не могла не отметить, что домики, крытые черепицей, обладают пасторальным обаянием, которому трудно сопротивляться. Лишь маленький, но упрямый голос на задворках сознания зудел и напоминал искать признаки обмана. Может где-то найдется каменная кладка с отвалившимся куском, и станет понятно, что это - декорация из раскрашенного пенопласта? Или из-под средневекового платья выглянут современные велосипедные шорты из материала, что больше пластик, чем ткань? Ну, а вдруг?!

Вирджинию, до сих пор видевшую мельницы только на картинках, полностью захватило детским любопытством. Подхватило восторженной волной и понесло мимо рассудительности:
- Томас, как вы думаете, мне будет позволено… - она оглянулась и обнаружила, что мужчина, занявшись делом, уже отошел, и закончила фразу исключительно по инерции, - забраться туда внутрь… Хм… Мы, к слову, уже в городе, - мрачно буркнула она и заткнулась, почувствовав себя ступившей на тропу склочности, и не желая идти по ней дальше.
Скептически оглядев мешки, Вирджиния оценила свои возможности относительно них как “Не суждено”. Помучившись для приличия угрызениями совести пару мгновений, она бросила это бесполезное занятия. Выбравшись из повозки и как следует потянувшись, она прошлась вдоль ее, не рискуя отходить далеко, словно плохой пловец, придерживающийся отмели, остановилась около головы их транспортного средства.

- Привет, - сказала она лошади и осторожно дала той возможность обнюхать свою ладонь, готовая отдернуть руку в любой подозрительный момент, как только покажутся зубы. - Извини, у меня нет для тебя ничего вкусненького. Вообще ничего у меня нет сейчас. - Она вздохнула. Если животное проявляет добродушие, девушка погладит лошадку по щеке. - Могу предложить только свою искреннюю симпатию. Каково тебе телеги таскать целыми днями? Работа - дрянь, поди? Понимаю, свободу выбора мы начинаем ценить только оказавшись запряженными…
Занятая этой односторонней беседой, Вирджиния подобрала ветку подлиннее да попрямее, и посмотрела на небо в поисках солнца. Расчистила себе кроссовком немного места под канву и начертила в дорожной пыли стрелочку под прямым углом направо от стороны, в которую клонилось солнце.

- Мы - тут, - объяснила она лошади, изобразив на дороге букву H. - Хозяин твой приехал откуда-то отсюда. - У незаостренного конца стрелки появилась буква T, которую Ви обвела в кружок. - Где-то между этими местами рано утром он нас подобрал, “выпавшими из портала”. Те, кто способны на подобные фокусы, живут в Аблеморе, который - где? Севернее, тут?
Вирджиния добавила букву A у острого конца стрелки, но лошадь не стремилась прояснять географические заботы девушки.
- Да уж, Тото, твоя Дороти однозначно не в Канзасе. И зовут-то тебя поди вовсе не Тото. И рубиновые туфельки не подвезли… - Ви чувствовала себя раздетой, бесполезной и потерянной. - Был один бриллиант, и тот отобрали, да подвесили на крючок и дергают перед моим носом, словно блестящую приманку.

Вирджиния сумрачно оглянулась на мельницу. Неодолимая жажда деятельности охватила ее. Девушка хмыкнула, просветлела лицом и, прищурившись от солнца, заозиралась вокруг в поисках здания повыше, на которое можно было бы попытаться подняться.
- Ты - отличный слушатель! - С благодарностью похлопала лошадку по шее.

- Красивое. Марте повезло, - вежливо сказала Вирджиния. - Я ценю ваш жест, Томас. Я хочу верить вашему слову, поэтому пусть это будет моим ответным жестом - залога не надо. - Собрав всю душевность, которую смогла в себе найти, емко завершила: - Спасибо вам.
Прихватив странную емкость для воды, она вернулась в повозку. “Вспыльчивый, но отходчивый,” - определил ее внутренний каталогизатор.
- Вода, - она сунула бурдюк Константину, пробираясь в свой угол среди мешков. Устроившись там, она погрузилась в размышления, рассматривая пейзажи вокруг насколько позволял тент над головой.

“Помирились и едем дальше, куда бы это не означало. К черту на х… - Она хмыкнула и покосилась на парня, чья шуточка застряла в ее голове. - На Хер! Вот уж в самом деле… чертовщина. Если это чья-то глупая шутка, если кто-то вписал меня на какой-нибудь идиотский розыгрыш… Не может быть, тут легальных проблем мешок такой, что никто не станет связываться. Все эти унизительные реалити-шоу подписывают контракты…”
В памяти всплыл старый-старый фильм, который Вирджиния случайно посмотрела по телевизору совсем маленькой. В нем главного героя на похожий правдоподобный розыгрыш подписал непутевый братец. Сюжет тогда серьезно впечатлил ее, она помнила неприятные сны, где она падала сквозь стеклянные крыши в окружении осколков, преследовавшие ее после. Взрослая Вирджиния заключила, что маленькой Вирджинии было рановато смотреть этот фильм.
“Как же он назывался? И кто его снял?”, - рука по привычке дернулась к телефону, найти информацию, прежде чем сработала память. Ви расстроенно надула губы.

- Семья Марты живет в Хергериме? - уточнила она единственную деталь из всего пространного рассказа Томаса, за которым, как оказалось, вполне следила.
Фраза “есть у кого то из вас украшения” притянула к себе ее внимание, словно система наведения на цель. Благодаря серьезному опыту работы в “сфере обслуживания”, взгляд девушки не выразил ничего, абсолютно ничего, пустоту… Она медленно моргнула и обернулась к Томасу:
- К вашему знакомому с непримечательным размером ушей? - ответила она ему в форме вопроса.

Ей совсем не нравилось, что ее “спутники по несчастью” начали принимать эту версию реальности. Еще меньше ей нравилось, что она сама начала существовать в предложенной действительности. И уж вообще никуда не годилось то, что другого выхода она не видела…

С тех пор как семейство Кинтов изрядно проредилось, Касси отбросила остатки разборчивости, даже те крохи, что еще оставались. Если только чуйка дворовой девчонки не сигналила совсем уж настойчиво...
Оповестить троих в кабаке, да найти местного железного человека - плевое дело для мышонка из рабочих кварталов улья. Вот родственную парочку искать не хотелось - про них ходили разные слухи, а у Касси оба уха были все еще на месте. Слухам она не верила, но оказываться чересчур близко от любого из Беккеров без веских на то причин остерегалась. В этом случае причина имелась - Рауль попросил. И эта причина была для Касси достаточно веской, чтобы она посмела ею пренебречь - слишком многим она была обязана старому проповеднику. Но недостаточно веской, чтобы девчонка поручению обрадовалась - сестру и брата с опасной репутацией она решила приберечь напоследок.

Механикуса Касси посетила первым, ему доложилась кратко, четко и по делу: "Рауль просил быть у него в 20й час, не опаздывать", и испарилась. В притоне задержалась на полчаса только выясняя в которую комнату ей предстоит постучать, заодно обменялась всеми последними сплетнями со всеми теми, у кого выясняла номер комнаты. Постучавшись в дверь, сразу, еще из-за двери, прояснила, что она от Стерна. Обозначив таким образом, что она тут по делу, следующие несколько минут Касси трещала о чем угодно, только не о деле. Не упустила возможности порассматривать комнатушку, в которой особенно и нечего было рассматривать, кроме ее обитателей: "А с работой нынче непросто, да, даже тем, кто что-то умеет. Выбор невелик - или на фабрику идти вкалывать, или..." Она так разливалась "А погодка зато нынче какая!" столько, сколько ей позволили. "Ой, ну ладно-ладно, дяденьки, чего вы такие напряженные? Рауль просил передать, что ждет вас в 20м часу. А мне еще третьего вашего приятеля тут надобно найти..." Узнав, что ее последний адресат при кухне, Касси заметно оживилась и сумела довольно быстро свернуть свои прощания, но уже из-за двери еще желала бывшим арбитрам "Хорошего здоровьичка!". Следующие полчаса Меркуц с Клихтусом имели возможность наслаждаться звуком ее звонкого голоса, раздающегося из коридора, где она столкнулась с кем-то еще из постояльцев, моментально познакомилась и довольно быстро подружилась на почве общих тем о погоде, работе, последних новостей о том, что сказала "Старая Хлоя тому чокнутому, который считал себя проповедником, но его быстро народ с улицы призвал к..."

К счастью, разговорчивая посыльная Стерна, судя по звукам, постепенно удалилась в сторону кухни. Где следующим объектом ее внимания стал Дар - владыка и повелитель царства манящих ароматов. Глазищами с блюдца, Касси смотрела на него как на аристократа со шпиля, неприкосновенного небожителя, и докладывала свое послание даже не очень сильно сбиваясь на сторонние темы, старалась. Но то и дело сглатывала полный рот слюны, а глаза то съезжали в сторону на подпрыгивающую крышку закипающей кастрюли, то скашивались на струйку пара. Таких, вечно голодных босяков с улицы, Святоша на своем веку повидал - вон их, полная улица, не сосчитать. Но "Хотя бы стаканчик водички, дяденька, ну, пожалуйста, не откажите, живот к спине прилип, не помню уже, когда в последний раз что-нибудь кушала..." Касси выдала столько из своего репертуара, сколько позволило терпение Дара, и даже рискнула еще разок нос обратно сунуть после того, как оно кончилось. После этого отправилась на самую неприятную часть задания...

Долго отиралась по кварталу, обмениваясь особо ценными мнениями с такими же высокоинтеллектуальными личностями, как она сама. Уже знала, где найти Фриду, но малодушно оттягивала время неизбежной встречи. Наконец бросила врать себе, что обсуждение нового графика прибытия водной цистерны в 45й квартал имеет какое-то значение - сказали, будут привозить раз в смену, значит будут, а на возмущения шпаны "Да мы соберем протест, да мы им покажем!" им что копошение тараканов. Сплюнула, сжала челюсти упрямо, и направилась прямой наводкой и твердой походкой четко к цели. Девушка не обманула ожидания Касси - с такой она предпочла язык придержать. "От Стерна. Вас и брата вашего. К 20му часу. Просил не опаздывать. О чем - нет, не сказал. С вашего позволения..." Говорила, в глаза стараясь Фриде не смотреть, все больше по сторонам и в пол. Быстренько закончила и бочком вымелась. Спиной повернулась к той стороне, в которой Фриду оставила, только когда давно не могла ее видеть. Тогда же и припустила что есть духу обратно, к ветхому храму Рауля - как-никак много времени поручение-то заняло, уже скоро управляться после службы по храму надо будет...

"Гости" Рауля начали прибывать еще до окончания богослужения. Касси закрыла за последним прихожанином и привычно взялась за тряпку. Вот только стандартную уборку она провела сегодня с молниеносной скоростью, немного в убыток качеству, пожалуй, но старый священник никогда не жаловался до, вряд ли станет в этот раз...

Касси присела на корточки за дверным проходом, по ту сторону покоев Рауля. Внутрь проникало то ее ухо, то кончик носа, а то и целиком черноглазая чумазая мордаха - но на высоте от пола, куда обычно не смотрят, не обращают внимания сразу. А на случай, если кто шибко внимательный попадается, у девочки в руках все еще была тряпка - "Я тут своя и по делу, вот, прибираюсь..." И честный взгляд припасен.

Некоторые, знакомые с Касси, никогда бы не подумали, что она способна так долго молчать. И так внимательно слушать.

В детстве у Календры было две счастливые минуты в день. Первая - когда отец утром собирался уходить на работу и поочередно целовал щеки, макушки и прочие подставленные части домочадцев, пока те разбирали бумажные пакеты с ланчем, дожевывали завтрак, дрались за футболку или очередь в ванную. КейСи всегда отрывалась от любый своих занятий, чтобы получить от него полноценные объятия, а не чмок мимоходом. Это было важно. Зарыться лицом в его грудь, вдохнуть запах свежей рубашки и услышать "You be good gal". И вторая - когда отец возвращался домой и можно было, встречая его, броситься ему на шею. Его запах после рабочего дня состоял из пота, пыли, солнечных лучей и городских химикатов, постоянных в воздухе любого города. Далеко не приятный запах, совсем не утренний, но это был его запах. Отец носил клетчатые рубашки.

КейСи пялилась напротив с зависшей в воздухе пластиковой вилочкой в руке. Он застал ее врасплох и пробил ее защиту. Классический прием, подумать о котором у нее не хватило мыслительных ресурсов. Все было занято видением крошечных весов, на одну чашу которых падали прозрачные капельки: "Новенький, наверное, не в курсе. Рубашка в клетку... Только кофе? Улыбается..." Наполненная чаша с грохотом упала внутри головы Мэтьюс и видение рассыпалось осколками.

- Привет, - выпалила она, прежде чем поняла что делает. Замешкалась, наконец осознав, что был же вопрос задан! И чтобы на него ответить, ей надо подумать. Какой-то неожиданный вопрос, так сразу и не ответишь. - Эм... Хм... Вообще наверное нет, хотя зависит от размера и вида. Если он маленький, то нет все же. - Она смотрела на кусочек курицы на конце вилки, словно он и был тем самым пауком, удивленно и изучающе. - А если это такой крупный, с мохнатыми лапами, то, пожалуй, да. Хотя я слышала что они тоже не опасные и люди держат их как питомцев, но я бы в первый миг подпрыгнула.

Она внезапно спохватилась. Мозг справился с первой атакой и вернулся в нормальный режим.
- А почему вы спрашиваете?

Щеки Кендалл мгновенно залились огненным румянцем, словно она получила две пощечины наотмашь от этого выскочки. И тут же все краски отлили от ее точеного лица, превратили ее в фарфоровую куколку. Глаза сузились, оставив лишь щелочки, откуда поблескивали сапфировые глаза и сыпались искры. У Кендалл чуть ли не пар пошел из ушей и носа, казалось еще немного - и она скребнет копытом пол и захлещет себя хвостом по бокам.
В своих мыслях она видела крошечный листок бумаги, на котором ее аккуратным почерком отличницы было выведено:

Вменяемые люди:
- мужик, ответивший по делу про горючее

Такая жалкая в своем одиночестве надпись. В кадр ее внутреннего зрения вплыло старомодное перо и одним взмахом, одним чуть скрипнувшим росчерком перечеркнуло запись. С краев к бумажке подобрались языки пламени, скрючили ее и скрутили. Несчастный листочек потемнел, покрылся черными пятнами и, ослепительно вспыхнув на мгновение напоследок, рассыпался пеплом. В мире Кендалл остался лишь жадный всепожирающий огонь. Откуда-то из самых глубин груди раздался негромкий, но очень низкий и очень опасный рык.
Кендалл прикрыла глаза, стиснув до боли кулаки, справляясь с собой. Терапевтически короновала ушедшего титулом победителя уникального конкурса "Мистер Самый Маленький Мозг и Еще Более Маленький Пенис!" Помогло не очень хорошо, нервы все-таки были ни к черту, а этот чудило еще и посмел ее высмеять. Ее, папину гордость, золотую девочку, умницу и красавицу. Поэтому Кендалл попыталась перенаправить энергетический пожар внутри в креативное русло. "Итак, сначала хоть какое-то подручное оружие. Потом поиск дополнительной информации. Потом вообружение до такой степени, насколько смогу себе позволить. Далее по обстоятельствам. И никакой Мистер Мини-Членик не встанет на моем пути. Не хочет помогать, пусть под ногами не путается".
Она, по прежнему в очень дурном расположении духа, заозиралась вокруг. Заметила сторону, в которую отправилась доктор Кэтрин, запомнила и отметила себе пойти за ней, как только добудет средство самозащиты. Увидела нервного подростка.
- Кендалл, - хмуро буркнула она ему, впрочем без враждебности. Срывать настроение на непричастных не значилось в ее привычках.

Подошедшая Кендалл угрюмо слушала запоздавшую правду. Очень хотелось взять эту докторшу за грудки и спросить нежно так, какого черта им сразу не сказали, а отправили мыться, да еще пациентами обозвали. Теперь она была точно уверена, что не сумасшедшая. Что не галлюцинации. Что страх ее реален и имеет под собой почву. А эти чертовы наследники Эскулапа такими выходками любого здорового доведут до уверенности, что он сошел с ума. А там недалеко и до полноценного безумия. Сам себя убедил, что псих - и на тебе, пожалуйста, форменный псих готов.
Кендалл злилась и хотела сделать что-нибудь плохое с доктором Кэтрин. Потом представила себе, как приходит в себя на койке и ей сообщают: "Вы в психушке, у нас тут небольшой беспорядок, из пробирок вырвались опытные образцы и убивают всех подряд. Не пугайтесь, вы нормальная". Злость сразу разжала свои объятья, и ей пришлось подавить истерический смешок. Она лихорадочно думала о словах Наторн. Что бы такого прочитать? Что бы ее еще такого спросить, что могло бы им всем помочь выпутаться из этого дерьма...
- Есть у вас тут что-то горючее? Надо эту штуку сжечь... Найти и сжечь. - Мрачно и практически дословно повторила она слова странной девушки.

Приступ паники удалось подавить быстро, как никак еще секунду назад ее окружали образы самых лучших мужчин на свете - отца и мужа. Кроме света, все осталось по прежнему и Кендалл успокоилась. Услышала голос девушки. Живой человек рядом, всего лишь за дверью, - и на душе стало спокойнее. Очень быстро смыв с себя всю оставшуюся мыльную пену, она на ощупь выключила кран и нашла полотенце. Прошлась им по себе практически бегом, если такое выражение применимо к движениям рук по телу. Замотала волосы тюрбаном по привычке многих только что помывшихся женщин. Расставила руки в стороны, припоминая на какие крючки что повесила, и начала собирать пожитки, обшлепывая стены ладонями и так ориентируясь в темноте. Нашла дверь обратно.
- Простите... - Попыталась она наладить контакт с "бывалой" девушкой. - Не знаю вашего имени. Меня Кендалл зовут. Я слышала, как вы сказали "снова". Это тут такое часто бывает? Для меня вообще это все в новинку, я только вчера была дома, ложилась спать в свою кровать. А сегодня очнулась на больничной койке, да еще и в психушке, и мне говорят, что уже год пролетел. Год моей жизни... Вот я и растерялась как-то, надеюсь, вы меня поймете.
Кендалл говорила тем спокойным голосом, который бывает только у человека, уверенного в себе. Не нахальным, но и не заискивающим. Будучи популярной в школе, ей приходилось бывать объектом "любви-ненависти" менее заметных девочек. Но одну историю запомнила и извлекла из нее уроки. Маршу Коллинз, затюканную дочку матери-одиночки, было принято что называется "травить" - другие девчонки запирали ее в школьный шкафчик, наливали воды на ее оставленную сменную одежду во время физкультурных занятий. Эти забавы проходили мимо Кендалл по причине ее занятости тренировками и учебой, отвлекаться на ерунду было некогда. Однако, когда однажды инцидент с раздеванием и выпиныванием на всеобщее обозрение случился на глазах Кендалл, та походя рыкнула на девчонок "оставить телку в покое, чего там кто не видал-то?". Ее авторитета хватило, чтобы от Марши отстали насовсем, и девица прониклась горячей благодарностью за секундный порыв, о котором сама Кендалл забыла тут же. Но не Марша. Она решила, что они с Кендалл теперь - лучшие подружки, бежала к ней здороваться через весь школьный двор, липла к ней на каждой переменке, и вообще утомила невозмутимую школьную звезду своим присутствием буквально за неделю. Когда прозрачными намеками отвязаться от ее щенячьего взгляда не удалось, Кендалл отвела девчушку в сторону и с нажимом объяснила ей, что "это все пустяки, мне это ничего не стоило, и ты мне ничего не должна, а теперь отвали, пожалуйста, у меня тренировка". Так жестоко отвергнутая предметом обожания, Марша ударилась в другую крайность, и следующую неделю Кендалл выслушивала о себе поток отборной ругани вперемешку с домыслами о ее половой жизни, когда бы она не оказывалась в непосредственной близости отбывшей поклонницы. А случалось это примерно каждую перемену... Подобное тявканье не могло навредить королеве школьного улья, как ни старалась злопыхательница - даже грязных слухов не удалось распустить, Кендалл бдила на страже своей репутации. Но Марша перешла черту. В день, когда Кендалл обнаружила свои тетради в шкафчике обильно политые апельчиновым соком, Марша вернулась в положение школьного изгоя - хватило одного недовольного движения идеальной брови, чтобы клика уяснила неугодность и взялась за прежнее с энтузиазмом. Тем вечером Кендалл имела разговор с отцом на тему "почему люди - такие странные сволочи", и вынесла из него для себя один из первых уроков о человеческих отношениях. Любовь и ненависть - стороны одной монеты, легко переворачивающейся. И оба - очень сильные чувства, толкающие людей на безумные поступки. Надо быть очень осторожной, когда имеешь с ними дело, малейший толчок может иметь серьезные последствия.
И с тех пор Кендалл была очень осторожна, особенно с фанатами и кандидатами в оные. Разбудить пламя легко, трудно потом с ним совладать. У Марши Коллинз были светлые волосы, голубые глаза и нос пуговкой, но котором восседали уродующие ее очки...

"Пошла ты, тоже мне бывалая выискалась! Нашла чем гордиться - длительным сроком пребывания в психлечебнице!", раздраженная Кендалл развешивала пожитки по крючкам. "Смотри, да только глаза не сломай. И вообще, Джонс, нашла на кого нервы тратить. Год же прошел. Что с папой за это время произошло? Бобби меня отсюда не вытащил до сих пор, значит была причина. Интересно, я все еще замужем? Жена в психушке - это удар по имиджу и повод для развода или все же нет? Вот так и понимаешь, что не знаешь человека, с которым спишь в одной постели... " Она бросила взгляд на левую ладонь, где должно было быть обручальное кольцо. Его отсутствие сейчас не означало, конечно, что Роберт Карпентер отказался от сошедшей с ума жены, просто в больнице с нее сняли все, что можно, и облачили в сорочку с завязочками. Но пустой безымянный палец почему-то угнетал. "Никогда не думала, что ты - такая размазня, Джонс. С каких это пор твоя самооценка зависит от мнения какого-то мужика? Хотя... Роберт - не какой-то. Надо собраться и привести себя в порядок, для начала. Если собираешься к нему вернуться. Чокнутая или нет, это не повод выглядеть растрепанной замарашкой!"
Кендалл протянула руку к крану, когда мигнул свет. Ничего особенного...
"Э, секундочку. А где эта телка с ее постирушками? Что-то я не слышала, как она вышла", - Карпентер, нагишом посреди пустой душевой, развернулась и заоглядывалась.

Голых лопаток коснулись чьи-то ладони. Кендалл в мгновение ока осознала, что ее лопатки голые. Что их касаются чьи-то ладони. Чьи-то чужие ладони. И что ниже лопаток больничная распашонка расходится дальше в стороны и...
Она взвизгнула и прыжком развернулась как по команде "Кру-Гом!" только для того, чтобы упереться взглядом в своего близнеца. Цвет глаз и волос, даже фигуры похожи, разве что у Кендалл формы более созревшие, налитые. Да еще пожалуй разницу в возрасте выдало бы выражение глаз - опыт прожитых лет не скроешь, хотя ни единой морщинки не виднелось ни у той, ни у другой. Тем не менее миссис Карпентер безошибочным женским чутьем опознала более молодую версию себя. Ее синие глаза сузились и нижняя челюсь чуть выдвинулась вперед, окружающая неразбериха отодвинулась в сознании, и Кендалл приготовилась дать отпор этой мелкой выскочке, посмевшей дотронуться до бесценного тела, в лучших традициях Crescenta valley high school.
За спиной произошел розыгрыш приза "Самой быстрой заднице", и близнец вылетел из головы Кендалл. В самом деле, много чести! Она пулей метнулась за вышедшим из палаты доктором, притормозила, когда он подошел к упавшей женщине, и потопталась невдалеке, не рискуя подойти поближе. Однако, через секунду собралась и победила недостойный страх, подошла вплотную и потребовала к себе внимания:
- Доктор... - Она быстро зашарила глазами по его груди в поисках бейджика с именем, попутно оборвав свой порыв ухватить его за лацкан или хотя бы пуговицу. С именем ее постигла неудача - даже если бейдж и был на месте, у Кендалл не осталось терпения и нервов прочитать его имя, и она перешла к делу. - Простите, я не понимаю, что происходит. И мне страшно. Вероятно, что-то случилось со мной, и я оказалась в этой больнице, но я не помню этого. Это, по-видимому, последствия того, что со мной произошло. Но это ведь нормально в моем положении - бояться? Это ведь нормально? Потеря памяти случается, это ничего страшного, но вначале же испугаться вполне логично? И я бы, пожалуй, даже не сильно испугалась. Но понимаете, доктор, дело в том, что там в коридоре только что кто-то истошно кричал, и это очень страшно. И еще эта леди... - Кендалл бросила взгляд через плечо врача и тут же затараторила дальше. - Я понимаю, что в моей ситуации я наверное должна находиться в больнице, и я собираюсь выполнять ваши предписания, вы же врач, вам виднее. Но, доктор, мне страшно, я пытаюсь держаться и делать, что велено, но что вокруг происходит... Это что? - Кендалл понизила голос до "страшного шепота". - Психиатрическая лечебница? - Вот, она это сказала. Она произнесла это страшное слово. Она сделала этот шаг - признала правдой очевидные знаки, и отказалась от самообмана. Назад пути нет. - Доктор, но почему я тогда здесь? Что со мной такое произошло, что я оказалась в... Разве всех, у кого амнезия, сразу отправляют?.. Неужели, у меня... Доктор, мне очень страшно, простите. Но разве это так ненормально в моем случае - бояться?
Она так и не смогла заставить себя произнести слово Asylum во второй раз, умоляюще заглядывая ему в глаза. И она все-таки ухватила его пальцами, освободив одну руку. За рукав. Мертвой хваткой.

Кендалл сидела на скамеечке на вокзале в ожидании поезда. День был солнечный и теплый. Красивые аккуратные люди спешили по своим делам вокруг нее. Она бросила еще несколько кусочков булки воробьям, оживленно сражающимся за крошки у ее ног. Рельсы перед глазами блеснули лучиком солнца. Сияние металла почему-то завораживало.
Из вокзального громкоговорителя внезапно раздался пронзительный голос:
- Врач! Co do cholery я здесь делаю?! Да заткнись, kurwa! - Кендалл удивленно подняла голову и осмотрелась. Голоса, которыми делались объявления, всегда были противными для ее уха, но никогда еще она не слышала такого странного по содержанию анонса.
- Я не болен! Кто вы такие!? Где я нахожусь!? - Мужчина стоял спиной к ней, лицом к железнодорожным путям, и кричал это кому-то невидимому внизу.
Один из прохожих внезапно остановился рядом с ней, повернулся и посмотрел ей прямо в лицо.
- Вы хотите сказать, что я псих?! - Требовательно вопросил он Кендалл голосом из громкоговорителя.
Девушка открыла рот, чтобы ответить, и замерла на полуслове. Лицо прохожего стало превращаться на ее глазах в маску, исчезли глаза и затянулся рот. Через пару секунд рядом стоял пластиковый истукан-манекен. Девушка вскочила - люди вокруг замерли в неестественных позах, вместо лиц - пластик. Ее окружала пластиковая толпа. У каждого - идеальные пропорции тела, на котором висят дизайнерские шмотки, и ничего внутри. Перепуганная Кендалл сделала несколько шагов. Коснулась кончиком пальца спины того, что кричал что-то рельсам. Фигура покачнулась и полетела вниз, ударилась о пути и разлетелась вдребезги. "Я, что же, только что убила человека?!" - еще успела мелькнуть истерическая мысль и Кендалл проснулась.

"Адское пекло", - крутилась в голове одна и та же мысль, ударялась изнутри о череп, отскакивала к виску, бухала там, снова отскакивала и так до бесконечности. Маша потерла виски. Она очень устала. Лишение возможности следовать своему четко определенному распорядку давило на психику и изматывало физически. Нет, у командировки тоже был план и расписание, выполнение одного пункта, переход к следующему. Но невозможность помыться так, как она привыкла, оставляла ощущение постоянного дискомфорта несмотря ни на какие косметические ухищрения.
Запах Икаруса, неопрятные люди вокруг и эта удушливая жара - неужели этому когда-нибудь придет конец?
Впереди громко возмущался и выражал свое негодование маленький ребенок. У него на это была энергия. Маша чуть изменила свое положение в кресле, пытаясь разглядеть - мальчик или девочка? В каком возрасте? "Плеер? Искать его в сумке?" Нет, двигаться не хотелось даже ради музыки. Краем глаза она поймала характерное мерное движение, кто-то, более предусмотрительный, обмахивался веером. "Или кто-то, более жадный!" Внутри волной поднялось раздражение на себя. Свой она одолжила сегодня утром местному фельдшеру, на время своего последнего приема. По его окончании ей вернули разлохмаченную мочалку. Маша в очередной раз попыталась придумать, что с ним надо было такого сделать, как использовать, чтобы превратить ее многолетнего верного приятеля в такое, поняла тщетность своих усилий, ругнула себя еще разок, да и перестала тратить энергию. Ее и так немного, а тут ничего не изменишь. Жалко только веер. И новый купить не удалось. Торговки раскрывали изумленно глаза, будто Маша спрашивала, где у них тут поблизости можно искуственный спутник купить. Пришлось купить вишни, а то совсем пришельцем себя почувствовала. Тетка божилась, что ягоды чистые. Выглядели они и вправду неплохо.
Маша взяла одну ягодку и поднесла к глазам, придирчиво разглядывая. Что-то внутри нее усиленно сопротивлялось и не позволяло отправить то, что не было помыто своими руками, в рот. "Проклятые походные условия, сидишь тут вся липкая и только чертей с вилами не достает!" Она зажмурилась и закинула вишненку в рот. Ягода оказалась не кислой, а скорее терпкой на вкус, довольно приятной.
Внезапно она осознала свою ошибку - а косточку-то куда девать?.. Пришлось оставить перекатываться туда-сюда во рту, полируя и перестукивая по зубам. Даже в некотором роде развлекательно. "Машину что ли и правда? С климат-контролем. И можно будет даже утром туда, вечером обратно, если не очень далеко. Хотя страховки эти..." Позволяя мыслям спокойно течь, она отвернулась к окну, не особенно замечая, что там, за стеклом. Единственное, что она могла сейчас делать - это ждать. Когда закончится это путешествие и она окажется дома. И Маруся спокойно примирилась с неизбежным.